Прокуратура ТССР, Прокурору по надзороу
в местах пребывания заключённых, от
заключённого Ашхабадского следственного
изолятора Лашкина В.И.
Заявление(№5)
Я являюсь политзаключенным, которого подделали под шизофреника, отстранили от следствия и суда, и хотят на неопределнный срок упрятать в сумасшедший дом за колючей проволкой.
На всех стадиях рассмотрения моего дела закон был растоптан самым наглым и беззастенчивым образом, начиная с заведомо неправосудного обвинительного постановления следователя Джалмаханова и кончая заведомо неправосудным определением суда о помещении меня в специальную психиатрическую лечебницу закрытого типа.
Категорически заявляю: меня обвинили в преступлении, которого я не совершал. Никогда и нигде я не порочил социальную и политическую основы советской власти - общественную собственность на средства производства и Советы депутатов трудящихся. Это утверждение я без труда сумею доказать в процессе нормального следствия и суда.
Вам должно быть известно, что состав преступления включает три необходимых признака:
1. противоправность,
2. виновность,
3. наказуемость.
Наличие в моих действиях первого и второго признака должно быть доказано следствием. Это не было сделано. Возможно ли такое в стране, претендующей на роль оплота демократии во всем мире?
Согласно закону (см. Комментарий к УК РСФСР, ст. 190-1), преступление, в котором меня обвинили, состоит в систематичском распространении сведений, фактов, обстоятельств, бросающих тень на Советскую власть, ложность которых заранее известна субъекту преступления.
Иными словами, преступление, предусмотренное статьей 190-1 УК РСФСР (ст. 214-1 УК ТССР), является умышленным. Там же, черным по белому, написано, что распространение сведений, фактов, обстоятельств, хотя и выражающих отрицательное отношение к советской действительности, но не являющихся заведомо ложными, не влечет за собой уголовной ответственности. Точно так же, вынесение заведомо неправосудного постановления или определения является уголовным преступлением, в то время как наличие искренней внутренней убеждённости следователя или судьи, при вынесении ими постановления или определения, пусть даже и неправосудного, переводит их действия в категорию судебных ошибок.
Таким образом, согласно закону, следователь Джалмаханов должен был доказать, что написанное мной является:
1. ложным,
2. дискредитирует советскую власть,
3. является клеветой, а не моим искренним убеждением.
Он не может этого сделать, хотя бы потому, что в моих письмах в официальные органы вообще нет каких бы то ни было сомнительных фактов, сведений и обстоятельств. Я просто дал субъективную оценку тому, что всем известно. Это не является противоправным и гарантируется мне ст. 125 Консититуции СССР, в то время как прокуратура именно в моих оценках всем известных фактов усматривает криминал. Явное беззаконие!
Считается, что наш суд есть суд народный. Но тогда почему органы Туркменского правосудия упорно не желают посвятить общественность в существо моего дела?
Считается, что советский уголовный закон есть закон народный. Если это так, то для чего прибегли к такой грязной уловке, как вынесение заведомо ложного медицинского заключения о состоянии моей психики? Зачем было с самого начала нарушать закон?
Напомню Вам, что в сентябре прошлого года в наших газетах было напечатано завление известных совестских психиатров, в том числе - директора Института психиатрии АМН СССР Снежневского, в котором публично, перед всем миром, категорически отрицаются факты насильственного помещения здоровых людей в психиатрические больницы за политические взгляды. Но если это заявление отражает позицию властей, то кто дал право прокуратуре ТССР дискредитировать эту позицию?
Добиваясь разговора с прокурором, я не принимаю пищу с утра 28-го ноября 1974 года, т.е. уже 12-е сутки. До каких пор прокуратура будет преступно уклонятся от своих надзорных функций? Я не виновен и не желаю пребывать в качестве безмозглой скотины, с которой можно обращаться как угодно. Я не желаю бесмысленно валятся на койке в сумасшедшем доме и ждать, когда меня вылечат от несуществующей психболезни. Всем известно, что несуществующее заболевание вылечить невозможно, следовательно меня намереваются поместить в сумасшедший дом на неопределённый срок. Подлее выдумать невозможно!
Ставя на карту свое здоровье, я буду неуклонно добиваться восстановления своих прав и человеческого достоинства. Со своей стороны, прокуратура обязана следовать принципам социлистической законности и советской морали. Она обязана:
1. Убрать с меня фальшивый, гнусный ярлык шизофреника и привлечь к уголовной ответственности следователя Джалмаханова, вынесшего заведомо неправосудное постановление о направлении меня на судебно-медицинскую психиатрическую экспертизу, и врачей-психиатров, подписавших заведомо ложное заключение о сосотоянии моей психики.
2. Опротестовать определение Марыйского областного суда о направлении меня в специальную психбольницу.
3. Провести новое расследование моего дела, с соблюдением всех уголовно-процессуальных норм.
4. Гарантировать мне юридическую защиту от предъявленного обвинения на гласном судебном разбирательстве. Для такой защиты мне необходимы:
1) Конституция СССР; 2) УПК ТССР; 3) Комментарий к УК РСФСР; 5) Международный пакт о гражданских и политических правах, к которому Советский Союз примкнул в сентябре 1973 года. В этом пакте перечислены основные гражданские и политические права, которые СССР признает за своими гражданами.
В заключение заявляю: я никогда не был и не буду врагом Советской власти и считаю, что меня судила не Советская власть, а люди, прикрывающиеся ее именем. Эти люди совершили преступление против Советского правосудия.
9 декабря 1974 г. Лашкин В.И.
Примечание: Это заявление было вручено администации Ашхабадской тюрьмы утром 9 декабря 1974 года, а копия была переправлена через тюремную хозобслугу, и поэтому она сохранилась.
